Иван Иванович Лажечников имел широкий круг знакомств в литературных кругах. С Александром Сергеевичем Пушкиным романист вёл обширную переписку и даже посылал ему свои романы. В одном из писем читаем:

«По выходе в свет моего «Новика» и «Ледяного дома», когда Пушкин был в апогее своей славы, спешил я послать к нему оба романа, в знак моего уважения к его высокому таланту. <…> Совестно мне повторить слова, которыми подарил меня Пушкин при этом случае; но, перечитывая их ныне, горжусь ими. Отчего ж не погордиться похвалою Пушкина?». 

О первой встрече двух авторов Лажечников напишет в своих воспоминаниях:

«Только что я ступил в комнату, из передней вошли в нее три незнакомые лица. Один был очень молодой человек, худенький, небольшого роста, курчавый, с арабским профилем, во фраке. <…> При имени Пушкина блеснула в голове моей мысль, что передо мною стоит молодой поэт, <…> и я спешил спросить его: «Не Александра ли Сергеевича имею честь видеть перед собою?».

— Меня так зовут, — сказал он, улыбаясь. «Пушкину, — подумал я, — Пушкину, автору «Руслана и Людмилы», автору стольких прекрасных мелких стихотворений, которые мы так восторженно затвердили, будущей надежде России, погибнуть от руки какого-нибудь <Денисевича>; или убить какого-нибудь <Денисевича> и жестоко пострадать... нет, этому не быть! Во что б ни стало, устрою мировую, хотя б и пришлось немного покривить душой».

 «Через несколько дней увидал я Пушкина в театре: он первый подал мне руку, улыбаясь. Тут я поздравил его с успехом «Руслана и Людмилы», на что он отвечал мне: «О! это первые грехи моей молодости!»

— Сделайте одолжение, вводите нас почаще такими грехами в искушение, — отвечал я ему».
В свою очередь, Александр Сергеевич не скупился в ответных письмах на тёплые слова: «Позвольте, милостивый государь, благодарить вас теперь за прекрасные романы, которые все мы прочли с такою жадностию и с таким наслаждением. <…>  многие страницы вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык».

***

Кроме дружеского общения с А. С. Пушкиным, И. И. Лажечников поддерживал приятельские отношения с Виссарионом Григорьевичем Белинским – виднейшим литературным критиком XIX века. С чего началась их дружба? Несмотря на свое краткое пребывание на посту директора гимназии и народных училищ Пензенской губернии, И. И. Лажечников успел оживить и оздоровить заброшенное дело народного образования. В это же время впервые встретил он мальчика Белинского, и эта случайная встреча оказалась началом большой дружбы, связавшей позднее заслуженного писателя и молодого критика. Глубокий интерес к своему младшему другу, перешедший в искреннейшую любовь и восхищение его гением, И. И. Лажечников пронес через всю свою долгую жизнь, сохраняя добрые чувства в годы, когда само имя Белинского было под строжайшим запретом. Преданная любовь И. И. Лажечникова к В. Г. Белинскому, помощь, оказанная писателем юному гению, теплые воспоминания о нем, оставленные им в печати — все это также заслуживает признательной памяти об Иване Ивановиче Лажечникове как о человеке, одаренном чутким, проницательным умом, стойким характером и сердцем редкой доброты и приветливости.

***

Современником писателя был и Никита Петрович Гиляров-Платонов – земляк И. И. Лажечникова, ученый-богослов и философ, публицист. В 1867 г. он выходит в отставку и вскоре приобретает права на издание дешевой ежедневной газеты «Современные известия». Оставаясь издателем и редактором газеты в продолжение последних двадцати лет жизни, Никита Петрович смог превратить ее в одно из самых массовых периодических изданий Москвы. В 1869 г. Н. П. Гиляров выступил с речью на юбилейном чествовании Лажечникова, а вскоре в «Современных известиях» ему пришлось печатать некролог писателя.

В последние годы жизни Гиляров работал над своими мемуарами. Многие страницы книги посвящены Коломне – родному городу обоих литераторов – и часто перекликаются с автобиографическими произведениями Лажечникова, среди которых «Новобранец 1812 года», «Беленькие, черненькие и серенькие».

***

На маленького Ваню Лажечникова косвенно оказал влияние Николай Иванович Новиков: его дружба с отцом Лажечникова повлияла на выбор чтения и гувернера для мальчика. 

Выводя своего отца в «Беленьких, черненьких и сереньких» под именем Максима Ильича Пшеницына, Лажечников о нем сообщает следующее: «Максим Ильич имел врожденное стремление к образованию себя. Случай развил еще более эту склонность. В одну из частых поездок своих в разные пределы России, которые он всякий год совершал по торговым делам, познакомился он где-то с Новиковым. Новиков полюбил молодого человека, беседовал с ним часто о благах, доставляемых просвещением, и снабдил его списком всех книг и журналов, какие только были изданы на русском языке. Максим Ильич не замедлил купить эти книги и читал их с жадностью».

  «Я учился, – сообщает Лажечников в автобиографии, – сначала русской грамоте у священника. Когда мне минуло б лет, взяли к нам в дом гувернера Monsieur Beaulieu <…> по рекомендации знаменитого подвижника русского просвещения в России – Новикова».

***

Имя писателя упоминалось в произведениях русских классиков.

В рассказе «Неудача», повествующем о провалившейся попытке выдать замуж засидевшуюся в девках особу, мы читаем: «Что случилось? Учитель чистописания несмело поднял глаза и увидел, что он спасён: мамаша впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова…».

В другом чеховском рассказе «Невидимые миру слёзы» тоже фигурирует портрет знаменитого уроженца Коломны.

После описания подвыпившей компании, которая решила в продолжение банкета зайти в гости к подполковнику Ребротесову, читаем: «Гости сняли калоши и вошли в тёмный зал. Хозяин чиркнул спичкой, навонял серой и осветил стены, украшенные премиями «Нивы», видами Венеции и портретами писателя Лажечникова и какого-то генерала с очень удивлёнными глазами...».

Как известно, Антон Павлович Чехов передал свои литературные труды Коломенской общественной библиотеке.

***

Сочинения Ивана Ивановича Лажечникова внесли вклад в произведения русских писателей и композиторов.

Среди них Ф. М. Достоевский, который ввел в русский литературный язык выразительное словечко «стушеваться», а также целый ряд выражений, довольно быстро ставших устойчивыми художественными формулами. «Словечки» Достоевского, войдя в обиходную русскую речь, не могли не усилить ее образную энергию.

Одно из таких словечек «ветошка». «Ветошка» впервые возникает у Достоевского в «Бедных людях» в эпистолярных гореваниях Макара Девушкина: «И ведомо каждому, Варенька, что бедный человек хуже всякой ветошки и никакого ни от кого уважения получить не может».  Затем словечко появляется в «Двойнике» в речи Голядкина. И вот уже из речи героя прилипчивое словцо незаметно переходит в авторскую речь (имитирующую, правда, стиль господина Голядкина). И вообще: откуда оно взялось?

Комментаторы Полного (академического) собрания сочинений Достоевского уверенно называют литературный источник. Это роман И. И. Лажечникова «Ледяной дом». Действительно, в главе третьей этого романа <…> ветошкой назван один из любимцев Бирона Кульковский: «Это нечто была трещотка, ветошка, плевательный ящик Бирона».

Драма Ивана Ивановича, созданная на исторический сюжет из времен Ивана Грозного, легла в основу оперы П. И. Чайковского "Опричник" (1870–1872). Чайковского привлекли не столько обличительный пафос трагедии Лажечникова (написанная в 40-х годах пьеса Лажечникова была запрещена цензурой и впервые могла быть поставлена на сцене только в 1867 году) и показанная в ней борьба разных политических групп, сколько личная драма героев.

***

Лажечников и цесаревич

4 мая 1869 г. в зале Московской городской Думы состоялось празднование юбилея 50-летней литературной деятельности Ивана Ивановича Лажечникова. На праздник собрались представители всех сословий, желавшие почтить гражданина, достойного уважения. Сам юбиляр на мероприятии не присутствовал из-за болезни.

Цесаревич Александр Александрович направил торжественный рескрипт писателю, в котором говорилось: «...Мне приятно заявить вам при этом случае, что «Последний Новик», «Ледяной дом» и «Басурман», вместе с романами покойного Загоскина, были в первые годы молодости любимым моим чтением и возбуждали во мне ощущения, о которых и теперь с удовольствием вспоминаю. Я всегда был того мнения, что писатель, оживляющий историю своего народа поэтическим представлением ее событий и деятелей, в духе любви к родному краю, способствует к оживлению народного самосознания и оказывает немаловажную услугу не только литературе, но и целому обществу. Не сомневаюсь, что и ваши произведения, по духу, которым они проникнуты, всегда согласовались со свойственными каждому русскому человеку чувствами преданности Государю и Отечеству, и ревности о благе, о правде и чести народной».

***

Лажечников за рубежом

Современник И. И. Лажечникова Д. В. Григорович вспоминает, что А. Дюма, посетивший Россию в 1858 году, перевёл на французский язык несколько образцов русской литературы. «Ледяной дом» вошёл в число этих произведений.

***

Лажечников и Гоголь. Что общего между этими, казалось бы, абсолютно непохожими писателями? Заглянем в историю.

Книга «Первые опыты в прозе и стихах» появилась в свет в 1817 году в Москве. Автор этого сочинения не скрывал своего имени, и на выходном листе значится: «И. Лажечников». Судьба этой книги одинакова с судьбой гоголевского «Ганца Кюхельгартена» и книги Некрасова «Мечты и звуки».

Писать и печататься Лажечников начал чрезвычайно рано, чуть ли не в пятнадцатилетнем возрасте. Еще будучи офицером, он собрал разбросанные по разным журналам свои незрелые произведения и выпустил их отдельной книжкой, о которой здесь идет речь.

Но «увидев их в печати и устыдясь их, вскоре поспешил истребить все экземпляры этого издания». Так погибли от руки самого Лажечникова его «Первые опыты в прозе и стихах», едва поступив из типографии.